День клонился к вечеру. Обычный день, как и сотни до, как и сотни после. Словно песчинки в окружающей его родную пещеру пустыне, одинаковые на первый взгляд, но такие разные, если пристально разглядывать каждую в отдельности, они складывались в такую же жизнь, ровную и гладкую, как склоны барханов, при этом жестоко жалящую жаром или холодом чувствительные тонкие кончики лапок или нежное брюшко.

День прошёл в целом неплохо. Никто из его родных и близких не пострадал от этих двулапых мразей и их железных жуков. Из дел осталось одно последнее, потом можно будет сложить лапки в уютной прохладе домашней пещеры рядом с семьёй и забыться сном о счастливых временах, когда планету населяли только жуки, когда вместо бесплодной пустыни были зелёные леса и реки со свежей вкусной водой, полуденное солнце не раскаляло панцирь, а ночная стужа не покрывала инеем полупрозрачные крылья. В его снах всегда были мир, покой, гармония… Тем тяжелее было день ото дня просыпаться в этом враждебном мире, где даже сама природа стремилась тебя уничтожить.

Но сначала последнее дело… Эхо разносило по причудливым изгибам пещеры негромкое размеренное цоканье трёх пар лап и шелест волочимой коридорами туши. В этот раз попался хвостатый двулапый, немного уже подгнивший, ну ничего тоже сойдёт. Давно доказано, что именно тепло и газы, выделяемые при разложении трупов этих мелких опасных тварей наиболее благотворно влияют на развитие малышей на самом раннем этапе. Жучата вылуплялись крепкими, здоровыми, да и размягчённая гниением сочная плоть пришельцев – лучший первый прикорм.

Аар скинул с шипа на конце брюшка разбухший покрытый тёмными гнилостными пятнами труп в «детской комнате», подвинул лапками шмякнувшееся с хлюпающим звуком тело поближе к яйцам. Намотавшуюся на шип петлю склизких кишок, не думая, переправил в рот, соскребя вместе со сгустками крови передними лапками, и окинул взглядом пару десятков его новых братиков и сестричек. Яйца уже утратили прозрачность, некоторые потеряли уже свою исконную идеально овальную форму, повинуясь движениям растущих маленьких тел. Скоро десятки новых маленьких ножек неуверенно, спотыкаясь и путаясь, поскребут по камню.

Жук невольно сжал мандибулы и низко заклокотал, выражая разрывавшую его сердце нежность при виде ворочающихся в полупрозрачных скорлупках почти сформировавшихся малышей. Когда-нибудь и он найдёт подходящую самку, займёт с ней пустой закуток пещеры и будет с таким же умилением смотреть на собственных детей… Когда-нибудь. А пока – он сделает всё, что сможет, ради защиты этих малышей.

Аар вышел из пещеры проводить угасающее солнце. Его алый диск уже почти скрылся за изрезанным острыми скалами горизонтом. Тонкие нежные крылья заставил трепетать зябкий ночной ветер. Песок мелкой дробью ритмично бился о панцирь. Всё, как всегда, но всё же… Что-то было в этом ветре, в этом растекающимся по скалам огне умирающего солнца, в самом воздухе… Что-то, что заставляла задуматься, задержаться тут подольше, насладиться красками и запахами, как в последний раз. Что-то подсказывало ему, что жизнь его скоро переменится кардинальным образом.

Персонаж Рег'Садх прибыл из локации "Пустыня"

Возвращение до дома с парным мясом было выматывающим и не менее опасным, но охотник ощущал сильное удовлетворение. Два человека - неплохой улов для одиночной вылазки, впрочем, он мог унести еще нескольких, но сильно при этом потерять в скорости. Родной улей пах терпким гумусом и влажным картоном, которым рабочие трутни запечатывали кладки. Когда-то эти пещеры принадлежали человеческим созданиям, но теперь от их запаха здесь осталась только тень. Пронося тела мимо оголодавших рабочих, преторианец лишь гулко рыкнул на них, ведь эта пища предназначалась для молодняка, которого уродилось больше чем обычно. Из-за множества голодных ртов, Рег'Садх и сам недоедал уже несколько недель подряд. Но ничего, вскоре личинки окуклятся и окрепнут, и станут сами способны добывать улью пропитание. Осталось лишь подождать месяц-другой. Сбросив туши в яслях, он с умиротворением наблюдал, как малышня набросилась на него своими неокрепшими жалами и принялась толкаться и бороться за право урвать себе кусочек. Хватить должно было на всех, но эти малютки жрут не меньше самого крупного и откормленного солдата, что не могло не радовать.

Издав всем телом длинную, неуловимую для человеческого уха, вибрацию, Рег'Садх развернулся и вылез из этого мелкого тоннеля обратно, в главные помещения шахты, откуда пошел в залы, предназначавшиеся для сна и отдыха охотничьих стай, которые обеспечивали провиантом весь остальной улей. Ему хотелось предупредить их, что туда, откуда он сам только что пришел, в ближайшие дни лучше не соваться из-за большой опасности быть убитыми безумным металлическим зверем. Но зала оказалась полупустой, и, лишь угомонив раздражённый клёкот сонных жуков, ему удалось наконец выяснить, что отряд решил отправиться в ночь, видимо из-за острой нехватки пищи для всего их роя. Преторианец помотал шестиглазой башкой и попытался отбросить мысль, что они могут направиться туда, откуда он пришел. Хотя осознание того, что они могли наткнуться на свежий след, оставленный им же, не давало ему покоя и он решил, что лучше нагнать их и предостеречь от опасности, чтобы запах свежей крови не привёл их на верную погибель.

Рег'Садх вышел к выходу из заброшенных шахт и опустил щуп ближе к земле, пытаясь вычленить из всех запахов наиболее свежий. Унюхав четверых охотников и одного рабочего (чей запах едва не сбил его с толку), он направился по их горячим следам, стараясь бежать во весь опор, пока ветер не замёл следы грудой песка. Сначала шлейф то и дело петлял из стороны в сторону, пока они наконец не пошли вровень с его собственным следом, от чего преторианец перешел на пятую передачу и буквально полетел по пустыне, отталкиваясь от барханов мощными прыжками.

Персонаж Рег'Садх переместился в локацию "Пустыня"

Преторианец молча двигался за рабочим, ведшим его сквозь узкие каменные проходы, сквозь которые ему, обладавшему куда более крупные габариты, приходилось с трудом протискиваться. Но, то было не зря, ведь в конце концов Аархерд вывел его в просторный грот с водой, где они могли укрыться от опасности. Оглядев своды пещеры по сторонам, Рег оценил наличие укрытий, в которые он бы мог затащить раненного собрата в случае опасности и спрятаться сам, чтобы нанести удар непрошенному гостю. Заприметив несколько таких углублений в стенах, которые даже возможно куда-то вели, старший одобрительно кивнул и сказал:
– Хорошая работа. Ты заслужил отдых. – он резко швырнул труп ко второму, сброшенному Аархердом, а одно, еще живое тело, уложил чуть подальше от них, без своих вещей этот двуногий им всё равно не представлял опасности.
Рассыпчатый песок сменился на плотный камень, так что рабочий мог теперь спокойно прилечь, если захочет, не опасаясь, что в раны попадёт грязь и вызовет у него заражение. Преторианца, ощущавшего себя бесполезным впервые за свою недолгую жизнь, ввиду недостатка у него навыков, которыми бы он сейчас мог помочь Аархерду, пробило на мысли вслух, что ему было совсем несвойственно:
– В этом прелесть Улья. По одиночке мы слабы, но когда нас много, каждый отдаёт и получает столько, сколько ему положено, на благо всех. Мясо это тоже понимает, поэтому сбивается в стаи. Даже Металлического Зверя можно победить, если вас много. Двуногие по одиночке мягкотелые, но, когда они собираются в рой, они способны делать из металла штуки, которые несут смерть, тащат воду и еду, и делают много чего еще. Мы могли бы поучиться у них чтобы стать сильнее. Понять их, также, как ты понял. Взять их знания и… – он помотал головой и перевернул один из трупов лицом кверху – Проще показать.
Рег'Садх принялся срезать с рабочего двуногого его разгрузку, заполненную какими-то неведомыми металлическими штуковинами, после чего высыпал её на каменный пол, чуть поодаль от озера. С лязгом, из его подсумков попадали многочисленные инструменты, предназначенные для обработки металлов.
– У них всех лапы одинаковые. Не как у нас. Они все одинаковые. Все одной касты. Поэтому они делают это, чтобы стать разными. Чтобы служить улью им нужно выбрать, кем они будут. Выбрать. Не родиться. – Преторианец взял в руку горелку, которую второй рабочий не успел достать и продемонстрировал её Аархерду – Эта огнепалка другая. Не как у касты солдат. Она тоже даёт огонь, но другой. Огонь солдат быстр, горяч, больше похож на шип, которым некоторые другие наши сородичи могут разить. Этот огонь другой. Медленный, спокойный… Я видел, как он использовал это, и, прежде чем заметить нас в возникшем свете, под ним металл… Стал мягким! Я видел как он размягчил его огнём! И ему даже не нужно это, – Рег'Садх снял с себя обвязанную вокруг пояса пулемётную ленту и взял её во вторую лапу – Но их солдаты используют эти… Эти шипы или клыки, чтобы ими разить. Если их отобрать, они очень скоро станут слабы и превратятся в обычных двуногих. Начнут суетиться, искать им замену. Я думал, что если нам показать это Королеве? Может она придумает, как нам использовать их штуки, чтобы стать сильнее?

– Ты уже поплатился достаточно, – сурово ответил ему преторианец, намекая на его раны, – Тебя не тронут, даю своё слово.

Он покровительственно посмотрел на рабочего и чуть махнул хвостом. Рег'Садх потратил уже слишком много времени и ресурсов, чтобы просто убить этого нерадивого. Нет уж, пусть лучше продолжает трудиться на благо Улья и дальше, а уж учитывая то, что он стал Говорящим-с-двуногими, то он мог оказаться просто неоценим для их общества, ведь ему под силу выведать все их тайны и рассказать о планах и том, как они вечно находят их гнёзда, а это, в свою очередь, позволит им быть на шаг впереди.

– Этот панцирь, что они носят сверху… Да. Не совсем уверен, как именно, но в их окраске есть различия. Совсем незначительные маленькие линии и полосы, я научился различать со временем. Тот, у кого самые крупные линии и рисунки вот тут, – инсектоид содрал погон с плеча военного-инженера ВСА и показал собрату, – Тот и главнее. И я думаю, что они как-то определяют это по тому, чему научились. Их личинки рождаются одинаковыми, но со временем становятся разными. В нашем Улье тоже есть те, кто работают лучше или хуже. Только больные, старые и слабые быстро умирают, а у них… У них они заменяют друг друга, менясь при жизни, а не в каждом поколении. Странные. Непонятные.

Жук помотал башкой, издал несколько щёлкающих звуков, выражающих крайнюю степень его недоумения. У него не было нужного склада ума, он был лишь воином, стратегом, возможно, даже полководцем, не ведающим страха. Но эти отличия между ними приводили его в замешательство: если бы он сам не видел бы несколько раз то, как рабочие особи двуногих становятся солдатами, просто меняя панцири и окраску в области верхних конечностей, то никогда бы не поверил в те бредни, которые он несёт.
Аархерд вдруг схватил из кучи совсем маленькую огнепалку странной формы поломанной лапы, и принялся изучающе вертеть её перед глазами, заставляя преторианца нервничать. Сама мысль о том, что собрат мог себе как либо навредить с этим в лапах, ему очень сильно не нравилась. Послышался щелчок. Огнепалка что-то ему сказала в ответ на его прикосновения, затем, с оглушительным грохотом, из неё вырвалась короткая, но яркая вспышка. От неожиданности, Рег'Садх вздрогнул, выпятил свои наспинные пластины, всполошённо ими дребезжа, и принялся искать то, что им угрожало. Но быстро понял, что причиной возникновения огня был сам Аархерд. В нём проснулся интерес:

– Как? Как ты сделал это? Как заставил её дать огонь? – вопрошал он, стряхивая лапами осыпавшиеся кусочки гранита, а затем поднялся и попытался найти вылетевший патрон на холодном полу пещеры.

Даже если бы Аархерд и попал бы прямо в преторианца, всё равно оставался небольшой шанс, что пуля бы отрикошетила от его тела, благодаря скруглённой форме его пластин. Как никак, он был рождён для того, чтобы противостоять двуногим и их оружию, о чём красноречиво говорил его фенотип, приспособленный под избегание пулевых ранений.

– Я в порядке, – буркнул он, отпихивая от себя обеспокоенного рабочего, но вовсе не со зла. Как никак, к подобному он не привык и эти заботливые жесты ему были попросту непонятны, – Покажи как ты это сделал.

Он отстранённо пересел в другое место, наблюдая за действиями младшего собрата, которые даже немного поражали его ловкостью лап. С его неуклюжими когтищами, такое бы никогда не вышло. Раздался ещё один щелчок, Аархерд вновь просунул конечность в это колечко и сделал то же, что и ранее, но огня в этот раз не появилось. Досадно, хотя и ожидаемо. Злости или раздражения преторианец не испытывал, лишь разыгравшийся интерес: "Должно быть этот, избранник самой Королевы, говорящий с двуногими и приручивший пламя. Далеко пойдёт. Я должен о нём доложить.".

– Может оно поняло, что ты не его хозяин и не хочет больше давать огонь? Эта огненная пчёлка… – предположил он и навис над как раз пробудившимся Мясом. Рег'Садх внимательно осмотрел отметины на его плечах, изображавшие две продольные полосы и одну фигурку с пятью шипами, и сказал, – Он из касты солдат. Старый матёрый двуногий, но не слишком. Для них, он, примерно, как я, выше только Принцы, у которых вот тут нет полос. Полосы у них, наверное, значат что-то плохое.

На всякий случай, преторианец схватил, предположительно, такого же преторианца за лапы и поднял их над его головой, чтобы он не мог закрыться от удара и как-то им навредить; ведь кто знает, какие трюки могли быть у преторианца в запасе. Аархерд показывал этому примитивному создание его же оружие, но тот вёл себя так, будто бы совершенно его не узнал. Упрямству этого мягкотелого можно было только позавидовать, но оно начинало немного бесить. Рег'садх вытянул длинный коготь одной лапы и приставил его к мясистой свежей глотке. Он слегка надавил, ощутил, как нежная кожа слегка прогибается под его касанием, и быстрым рывком оставил Мясу неглубокий порез, после чего опустился к самому его уху и зарычал, шевеля клыками и жвалами у его лица:

– Отвечай ему, Мясо. Твоё упорство пробуждает во мне аппетит. Лучше тебе быть сговорчивее, и, может быть, мы тебя отпустим.

Он не ожидал, что человечек его поймёт, однако, одно присутствие острых сабель к незащищённой головы должно было создать нужное впечатление.

– Не знаю. – честно признался старший, – Но я не вижу иной причины, почему оно не хочет. Может оно… Голодное?

Он внимательно наблюдал за тем, что рабочий делает с огнепалкой, как пытается договориться, но тщетно – пчёлка всё равно не вылетит, как её не упрашивай.

– У него здесь так тут нарисовано. – Рег'Садх неуверенно вскинул спинные пластины над рудиментарными крыльями, даже он не мог знать всего, – Да, боль… Возможно это боль туманит его сознание. Молодец, я бы без тебя не понял.

Он позволил рабочему зализать рану пострадавшего двуногого, в голову начинали закрадываться сомнения в их действиях: они сейчас делали нечто такое, за что бы их точно могли изгнать из улья, если бы узнали, что они не только не убили врага, хотя могли бы, но ещё и активно с ним нянчились. "Нужно убить его. Всё равно это бессмысленно, Аархерд получил уже достаточно шансов, но у него не вышло. Пора признать неудачу." – однако же, интерес к этим штуковинам, что активно использовали мясные, не только не давал ему успокоиться, но и разжигал его любопытство больше. Было ощущение, что они стояли на пороге великого знания, только никак не могли вскрыть его, подобно хилым личинкам, которым не суждено даже сквозь яйцо прогрызться. Горечь поражения… Рег'Садху это чувство не нравилось – гордыня была слишком велика, чтобы просто сдаться. Он двумя лапами вонзился в левую сторону панциря, фиксируя её, а зубами впился в противоположную, и начал медленно её рвать. Само собой, даже ему было не под силу вырвать кусок металла, но вот многочисленные крепления и швы, соединяющие между собой части бронежилета, такого давления не выдержали и лопнули. Далее, защитный слой двуногого можно было уже просто стянуть через голову и руку. Сам же двуногий, при этой процедуре даже не шелохнулся.

– Видишь? Они не чувствуют боли, когда я делаю так! Это словно и не их хитин вовсе!

Он оттащил снятую броню от Аархерда и Мяса, позволяя ему осмотреть повреждения, а сам с каким-то неудержимым любопытством глядел на этот предмет у него в руках: "А ведь и я мог бы стать сильнее, если бы…" – подумал он, положил жилет на землю и юркнул внутрь него, просовывая голову и тело сквозь разошедшиеся стыки. Гладкое обтекаемое тело легко проскочило сквозь головную часть панциря, а левую лапу он вытащил с некоторой натяжкой сквозь соответствующее отверстие под неё. Было немного тесно и сковывало движения, ведь панцирь явно был создан не под его габариты.